Макеевка сегодня

фoтo: из личнoгo aрxивa

Виктoр Пивoвaрoв.

Oнa пoрaжaeт мнoгoгрaннoсть: живoпись, грaфикa, скульптурa, aльбoмы (нaряду с Ильeй Кaбaкoвым придумaн этoт ключ Мoскoвский кoнцeптуaлизм Жaнр, кoтoрый прeдстaвляeт изoбрaжeния с длинным тeкстoм), знaчoк «Рoллс», кeрaмикa, прoзa, мeмуaры, пoэзия… скoрee всeгo, к рaбoтe нaд иллюстрaциями Пивoвaрoвa дaл нaм в свoeм лицe и писaтeль, кoтoрый oзнaчaeт, чтo кaк минимум сeмь издaний. Aвтoр-филoсoф, кoтoрый являeтся прoстым, чистым языкoм, чaстo гoвoрим o вoзвышeнныx нaбoр унивeрсaльныx вoпрoсoв. Нeкoтoрыe из них в книгах, он не ответил. Мы решили задать ему эти вопросы (выделены в тексте) на заседании. И получил ответ… очень искренняя, как все Пивоваровой.

Благодаря щедрому таланту он тоже хороший ремесленник (в самом высоком смысле этого слова). Тщательно изучал детали его навыки, обучаясь в Московском художественно-промышленном училище им. Калинин и полиграфического Института. В том числе эти знания характеризуется Виктора Дмитриевича от многих представителей неофициального искусства.

В начале 1980-х годов он переехал в Чехию, где она интегрирована в новое художественное поле (не официальных выставках, дружба с местными художниками). Классифицировать его в Чехию или советских мастеров не стоит. Хотя Пивоварен, которые вышли из этих сред, он сумел остаться независимым от них.

С его жена, Милена. Фото из личного архива.

В Москве прошла церемония вручения «инновации» он прилетел из Праги с его красавица-жена Милена (отношения между ними самые нежные). Встретиться для интервью в гараж, где в прошлом году музей расширил свой «след улитки» (выставки, параллельно с которыми ГМИИ. Пушкин висела серия из восьми картин Пивоварова «потерянные ключи», в том числе те проекты, которые были удостоены премии «инновация»). Разговор упали на 51 день рождения сына Пивоварова, молодое поколение концептуалиста Павла Пепперштейна (он же мальчик, вдохновленный «Волшебная гора» Томаса Манна и герой романа под названием перец, взял его 14-летний). После интервью с семьей праздновали в кафе музея, где картины, только репродукции произведений Пивоваров.

Дмитрий Пригов, сын Павел, и Игорь Holonym в 1985 году в Праге. Фото из личного архива.

— Виктор Дмитриевич, вы верите, что лучшие художники в ХХ веке — в то же время, авторы: Дмитрий Пригов, Владимир Сорокин, Павел Пепперштейн. По отношению к сыну-это цель?

— Я держать меня не только Ваше мнение, но и общественное признание. Паша — гуру среди молодежи. Покупайте его книги и выставки проходят в крупнейших музеях мира.

— Вы считаете Павла своим учеником?

Между нами не было никакой связи между преподавателем и студентом. Я-то, его не учили. Он жил и творил там для меня. Это была его школа. Учитель обычно стоит над учеником, дает ему знания, опыт и секреты. И у нас есть общая жизнь и дышать тем же воздухом, художественных и литературных. Читать вместе, вместе ходили на выставки.

— А теперь?

Теперь он совсем взрослый мальчик. И мы живем в разных странах. К сожалению.

— Вас часто можно встретить в Музее?

— Что-то другое, мне не подходит. В отличие от сына, который любит жить, и это, я знаю это… меня не интересуют вечеринки, курорты, путешествия… люто ненавидят его. Может жить только в своей мастерской и музея — все: современный, ультра-современные и старые. Есть только воздух, которым можно дышать.

Образ «улиточный след», показанный в прошлом году в Пушкинском музее. Пушкин. Фото из личного архива.

— Чего не хватает в наших храмах искусства?

Музей начинается с архитектурой, с пространством. В данном случае, немецких архитекторов и музейных лидеров. Они начали движение новых музейных пространств, поэтому он подобрал итальянский, французский, британский. Россияне стараются, но дело идет медленно… вот в Новой Третьяковке. Я думала, что с появлением Трегулова, что-то изменится, но в большом зале, сегодня такое же разочарование, как и 10 лет назад.

— Видимо, Вы не были там на громких выставках.

— Да, в High-показывает, что я не был, но затем их фотографии и видео, и кажется, что некоторые известные выставки архитектор занимается выражения, держать в себя в первую очередь. Роль музея конструктора, чтобы быть невидимым, чтобы создать пространство, где зритель и искусство-это хорошо. Когда я делаю доброе дело — я не знаю, что дизайнер сделал это. Вы можете любить ее, потому что «милый» или удобным. После того как архитектор в первую очередь в плохой форме. Это болезнь, которая может когда-либо иметь место.

— В мастерской, вы тратите больше времени, чем в музеях. Много лет Вы не выбрасывайте документы, связанные с работой. Как это выглядит?

— Работы не так много, и они мне симпатичны, даже папы, много места, как картины, не берут. У меня все на свои места. Творческий беспорядок-это не моя история. Порядок, как ни странно, если вы хотите найти что-то, где-то, что все потеряно. Предыдущих работах было больше, но, конечно, часть из них пропала во время переезда из Москвы в Прагу. Вторая часть отсутствует. У меня была мастерская на Маросейке. Перед отъездом, я переписал ее для своего ученика. Шесть месяцев спустя, девушку выгоняют. Незаконченная картина была доставлена в мастерскую Ильи Кабакова, и иллюстрации, архивные документы, письма, эскизы, продолжал мой ученик. Она вышла замуж за моего близкого друга и поехал с ним за границу. После ее смерти ее муж, ничего не сказать, весь архив был продан. Вещи от него, начали всплывать на черном рынке в Москве. Как только я попытался выяснить, что это такое, брокеров были изъяты из продажи. Для меня ничего не останется!

Изображение «лампочка перегорела», показанный в прошлом году в гараже. Фото из личного архива.

— Какова ситуация с картинки в твоем Пражской мастерской?

— Там сейчас слишком много. Часто работают в циклах, поэтому постарайтесь, чтобы держать все это. Один раз я продал деталями, и я очень грустная серия развалилась. Купить номер почти никого, кто может, потому что иногда она составляет от 20 до 30 картин. Но я полностью удовлетворен. Я ненавижу, чтобы продать его, так что в принципе не сотрудничают с коммерческими галереями. Я знаю, что это не нормально. Но в советское время работать для души, что картины были отделены от того, что вы делаете в эти годы (у меня была эта иллюстрация). Западные художники не шизофрения, поэтому они счастливы. Я очень избирательна и капризна в этом случае, но в той или иной форме.

— И как?

— Слава Богу, не нужны. Я пишу не переставая; сойдет с ума без работы. В этом смысле, что я не свободный человек, а не свободен, я в первую очередь от себя.

Илья кабаков в мастерской на Маросейке. 1970-х годов. Фото из личного архива.

ЧТО ДЛЯ ВАС ЯВЛЯЕТСЯ ПРИЗНАКОМ СВОБОДЫ?

— Привязанность к чему-либо. Я знал, что только свободный человек-мой друг Игорь холин (в «холин и Сапгир. В рукописи» сейчас находится в гараже. — К. К.). Он был свободен, и блестящий. У меня в Праге такой замечательный и доступный друг. Он-художник, поэт, музыкант, актер, танцор, певец, архитектор, иллюстратор — все! Его имя-шкала Франтишек. Когда человек настолько открыт для искусства, как мне кажется, что он свободен. В жизни и в искусстве.

— Ты только что была присуждена премия «инновация». Какова была ваша реакция?

— Видимо, это следует понимать как признание. И я благодарен поезде в русском искусстве некоторое, хотя и ограниченное пространство. Судьба каждого художника, в виде признания зрителем, общество, история — очень трудный путь. Некоторые люди не повезло, как Пикассо, который с первого шага были известны во всем мире. А некоторые проходят сквозь землю остается незамеченным. Русские художники в целом труднее, чем другие. Обратите внимание, как позже получил признание Малевича, Филонова, Петрова-Водкина…

Картина «нежность», показанный в прошлом году в гараже. Фото из личного архива.

— Но вы — один из основателей Московского концептуализма. Хотя этот термин перегружен в день.

Меня не волнует, что они думают обо мне. Как говорится, дай мне монетку, а в кузов положить. Не смотря на это определение, это больше относится к Московским концептуализмом. Сегодня он превратился в бренд, который и используется для определенных целей, таких как реклама и пропаганда. Это неизбежно, и, в общем-то, правильная. Взять его с ходу.

— Как вы себя определяете?

Когда центр Помпиду дал большую коллекцию современного русского искусства во второй половине ХХ века, в том числе и мою работу, меня спросили, какой стиль, чтобы включать и на какую полку поставить. Я писал, что я экзистенциалист.

— Некоторые люди называют свою работу холодно и здраво…

Это ошибка. Мне не больно, потому что оно явно исходит от людей, которые не имеют надлежащей подготовки для восприятия искусства.

Образ «Московской партии», 1971, из Третьяковской галереи. Фото из личного архива.

— Предлагаю, как подготовиться к просмотру вашей работы?

— Достаточно, чтобы быть открытым и избавиться от стереотипов.

И читать что-то? Ваша работа без определенных знаний не дают. Вот, например, «автопортрет в молодости», которые висели в прошлом году на выставке в Пушкинском музее. Понятно, что это воспоминание о картинах Кранаха и Дюрера, но есть и животные из монолога Нины Заречной: «люди, львы, орлы и куропатки…». Что он скажет?

— Для меня это просто животные. Кранаха, что все они имеют символический или иносказательный смысл. Я работаю с символами и образами, даже если это схожие понятия. Персонаж имеет жесткую интерпретацию, но путь открыт. Вы можете интерпретировать это как хотите.

В целом, по отношению к животным, это основной мотив для многих из моих рисунков и картин — мужчина с собакой на поводке. Если вдуматься, то непонятно, кто ведет. Это соединение работать вместе для животных и людей очень важно для меня.

Картина «автопортрет в молодости», показанный в прошлом году в Пушкинском музее. Пушкин. Фото из личного архива.

— Это вы пишете от своего разума?

Если бы я мог описать процесс, который происходит с идеями в первую очередь интуитивно понятен. Это главный мотор и пульс. Интуиция не может быть объяснено. Откуда она берется, непонятно. Но она настолько безошибочно, что точно отражает состояние души на тот момент, и с того времени, в котором мы живем. Только тогда можно подключать рациональные факторы.

— Последняя серия закончена, называется «душа Медузы, любовь, философия.» НО КАК ИЗОБРАЗИТЬ ЖИЗНЬ ДУШИ?

— Представлять душу невозможно, потому что он не имеет никакой формы. Но именно эта неспособность бесконечные интриги и привлекает. Нет, чтобы изобразить жизнь души, я не пробовал, но, возможно, в или иной степени пострадали.

— Как это?

— У меня есть друзья в Праге с человеком, он является тяжелым инвалидом с детства, был очень набожным, он часто встречается в различных Пражских церквей. Я думал, что он был поэтом, хотя он, видимо, интересует только поэзия. Когда я сказал ему, что он издал книгу, Велимир Хлебников, и рекомендуется с ней познакомиться. Он добавил, что только стихи, что поддается перевода Хлебников практически невозможно. На что он ответил: «меня не волнует, что перевод. Это важно для меня на ощупь». Поэтому я надеюсь, что могут быть затронуты.

— Вы сказали, что этот человек является верующим. Ты сам когда-то писал об иконе. Собирался рисовать Церкви. Каково ваше отношение к религии?

— Я не церковный человек, я посредников, совместно с Верховным, если таковой существует, не надо, и в этом смысле я свободен. Я не свободен от искусства, особенно классической.

— ЧТО ЗАСТАВЛЯЕТ СОВРЕМЕННОГО ХУДОЖНИКА ОБРАТИТЬСЯ К КЛАССИЧЕСКОМУ ИСКУССТВУ?

Мои коллеги по-разному относиться к классическому искусству. Кое — как материал, который может «работать», как «мусор», как что-то ненужное. Для меня, старого искусства — живой источник. Когда я работаю над серией картин, выставленная позднее в Пушкин, я думаю, что я могу вести беседу со старыми мастерами в новый путь. До сих пор, пока я, чтобы они не связались.

— ИСКУССТВО В СОВРЕМЕННОМ ИЛИ КЛАССИЧЕСКОМ ДЛЯ ВАС — ПОЛЕ КУЛЬТУРЫ?

— Конечно. Когда я хочу понять, что он говорит о современном искусстве, я буду использовать те же аналитические инструменты, и старого искусства. А нынешний компьютер только помочь. Это открывает большие возможности для обучения.

— Вам не кажется, что сегодня более чем когда-либо размытые границы между искусством?

— Этот процесс занимает много времени. В конце 1950-х-начале 1960-х годов из классических жанров искусства в своей чистоте медиальной перестал работать. Перестал выражать новые смыслы. И что случилось? Арт бросился к границе с литературой, музыкой, театром, кино. Появляются новые возможности для самовыражения.

Что вы в последнее время думаете?

— Это слишком легко угадать.

— О смерти?

— (Кивает.)

— И как?

Только как ее описывал анонимный Автор из Египта ХХІІ века Ф. КР. Этот древний литературный текст называется «беседа разочарованного со своим БА». БА-это дух или душа. Так вот, этот БА говорит, что, после смерти, ждет неизвестно, чего ждать и на что-то надеяться нет смысла. Лучше наслаждаться каждой минутой земное существование, и не думать о том, что вы до сих пор не могу найти ответ.